Преобразователь - Страница 41


К оглавлению

41

– Реликвия, что ищет Билэт?

– Ты и вправду любишь его?

Кловин опустила глаза. Мучительные думы одна за одной отразились на ее лице.

– Да, святой отец, – все же ответила она утвердительно и судорожно вздохнула.

– Не мое это дело, но я хочу упредить тебя. В помыслы он впустил дьявола, и я боюсь, что тот приведет его на страшную дорогу. Видит Бог, я любил его, как сына, но… Мы не можем решать за любимых, каждый свободен в выборе. Берегись его и своей любви. Любовь – огонь пожирающий…

Монах вздохнул, и она заметила быструю слезу, исчезнувшую у него в бороде.

– Наклонись ближе, дочка, – вдруг шепнул он.

Кловин послушно наклонилась. На нее повеяло ладаном и лекарственными травами.

– На, возьми, – тихо сказал старец и сунул ей в руку сверток. – Отдашь своему сыну. Он помолится за нас, деточка, и, может быть, его молитвы спасут его слабого отца и подарившую ему жизнь мать.

Быстрым движением монах перекрестил ей лоб и ласково пожал руку:

– Иди, дочка, да помилует тебя Господь. Больше ничего не могу тебе сказать. Хотел сказать много, но нет на то воли Божией.

Старец встал и побрел, прихрамывая, в лес, привычно опираясь на палку.

Кловин долго смотрела ему вслед.

Потом незаметным движением опустила сверток в сумку, висящую у нее на бедре.

Билэт ждал ее на камнях, возле того места, где их часом ранее нашел отшельник. Он лениво жевал травинку, облокотившись о валун.

– Ну, что он сказал тебе? – Билэт пытливо заглянул ей в глаза, разгадывая ее мысли.

– Велел быть осторожной.

– И все?!

– Мы говорили о бессмертной душе.

– Безусловно, важная, а главное, такая своевременная тема! С кем еще Ма… монах может поговорить о бессмертии, как не со зверями полевыми, да с птицами небесными. Новый ученик святого Франциска на нашу голову! – в речах Билэта послышалось нескрываемое раздражение. Он говорил с ленивой усмешкой, но в глазах его полыхал гнев.

– Ты злишься, потому что старец отказал тебе?

– Я злюсь, потому что меня бесит эта лицемерная болтовня. Такое ощущение, что добродетели годны лишь на то, чтобы латать дыры в человеческом бессилии. Если он творит глупость, то всегда может оправдаться смирением, кротостью, верой, надеждой и, на худой конец, – любовью. Эта уж точно покроет любую безумную выходку.

Прекрасное лицо юноши дышало презрением, глаза излучали гнев, и в этом неправедном гневе он вопреки смыслу вновь напомнил ей статую Архангела Михаила с огненным мечом – совершенство его облика отметало все мысли о греховности плоти.

Пока Кловин слушала, ее руки непроизвольно теребили наплечную сумку, и полотно рвалось под острыми ногтями.

– Мне надо попить, Билэт, – вдруг сказала она. По ее лбу струился пот, синие круги проступили под глазами.

– Да-да, конечно. Тебе помочь? – тон его мгновенно изменился. Металл, звеневший в нем секунду назад, исчез, уступив место нежной заботе. Взгляд потеплел, и Билэт снова стал тем, кого она полюбила, – мужчиной из плоти и крови. Бушующее пламя погасло, остались тепло и свет.

– Нет, прошу, я одна… ты знаешь, мне всегда трудно, когда ты смотришь…

– Глупая! Я сотни раз твердил тебе, что люблю тебя и такой.

– Нет, позволь…

– Ладно, но если что – зови… К несчастью, я лишен флейты и не смогу облегчить тебе муки превращения, но уж палку между зубов вложу, – он ободряюще улыбнулся ей.

Скажи Билэт еще хоть слово, продлись звук его ласкового голоса еще минуту, и она осталась бы на месте, призналась бы, отдала то, чего жаждала его душа, но… Тень снова набежала на его чело, он отвернулся, и женщина, вздохнув, устремилась к ручью.

Там Кловин, торопливо напившись, лихорадочно огляделась в поисках укромного места. Наконец она заметила неподалеку от источника небольшую ложбинку в камнях, самим Провидением предназначенную для того, чтобы стать тайником. Она огляделась и сунула туда реликвию Гильдии, принятую от отшельника. Завалила отверстие камешками и мхом. Она не могла унести ее с собой. Как ни любила она Билэта, но ни капли не сомневалась, что в первую же ночь ее вещи будут обысканы и тогда… Нет, об этом лучше не думать. Они любят друг друга. Ему трудно, ведь он человек, а она зверь, оборотень. Конечно, он невольно боится ее, ему трудно доверять тому, на кого его учили охотиться всю жизнь. Она не будет его искушать… Если потребуется, она расскажет ему о тайнике или сама вернется сюда… Но потом, позже, не сейчас…

Слова отшельника тяжелым камнем упали ей в сердце, и, как круги по воде, разбежались от них сомнения и страх.

Без сил Кловин опустилась близ источника и зачерпнула еще воды. Огляделась по сторонам. Никто бы ни в жизнь не догадался, что прямо перед его глазами – тайник.

Послышались шаги.

– Эй, – ласково окликнул ее Билэт, – как ты себя чувствуешь?

– Все хорошо, – она с трудом улыбнулась подошедшему юноше. Пот градом катился по ее осунувшемуся лицу.

* * *

Четыре дня они ехали через лес, не встретив ни одной человеческой души. На третий день у них закончился хлеб. Однажды Билэту удалось подстрелить глухаря, и они изжарили его на углях, так что голодная смерть им не грозила.

– Куда мы бежим? – решилась спросила Кловин на исходе пятого дня, помогая Билэту устраивать место для ночлега. Кони лениво щипали траву неподалеку.

– Нам нужно добраться до Альпийских гор. Пройдя через перевал, мы будем в безопасности – там граница власти твоего клана и моей Гильдии. Над землями Италии царствуют Наблюдатели. Крысиные семьи там враждуют друг с другом, а Гильдия тщетно пытается восстановить порядок. Там нет ничьей власти: слишком жирный кусок раздирается многими ртами.

41