Святой отец неопределенно покачал головой.
– Мне стало известно, что Верховный Магистр Гильдии Крысоловов перед смертью принял монашество и передал вам на хранение одну реликвию, принадлежащую Гильдии. Он поступил против правил, так как не имел полномочий передавать в посторонние руки собственность и святыню Гильдии. Но он мертв, и не наше дело судить его. Последствия его необдуманного поступка таковы, что уже два года в Гильдии царит междоусобица и никто не может принять на себя почетное звание, ибо нет реликвии и не на чем присягать. К тому же некоторые мастера, желая захватить власть, пытаются убедить Верховный совет в том, что для спасения Гильдии необходимо избрать Магистра без реликвии, а когда-де она объявиться, тогда и принять от него присягу. Другие же грозятся любой ценой отыскать эту вещь, дабы прекратить раздоры и сумятицу, грозящую перерасти в великую смуту. Я явился к вам для того, чтобы смиренно попросить вас, святой отец, вернуть Гильдии этот воистину бесценный для нас символ и водворить мир между нами.
Билэт замолчал, пытаясь оценить, какое впечатление произвела его речь на монаха.
Кругом щебетали птицы, журчал ручей, солнце изрядно припекало. Кловин, сидящая на солнцепеке, встала и отошла подальше, в лес.
Монах поднял голову и проводил ее взглядом.
– Сын мой, дозволь мне называть тебя так, как положено мне нынче не по достоинствам моим, а по святости носимого мною сана. Сын мой, ответь мне прежде, отчего ты все еще подмастерье?
Бледные щеки юноши порозовели.
– Какое это имеет значение, святой отец?
– Ответь мне, или я не смогу продолжить с тобой беседу.
– Потому что я… – Билэт замолчал, подбирая слова и с ненавистью глядя в вышитый крест капюшона. – Потому что я не сдал экзамен.
– Ты говоришь неправду, сын мой.
Странные чувства мелькнули в интонациях монаха, Билэт вскинул голову, как собака, и насторожился.
– Да, святой отец, я солгал. Но что, если я не хочу говорить правду?
– Но тогда и я не смогу тебе ответить.
– Мы торгуемся?
– Да, сын мой, ибо богатством неправедным покупается Царство Небесное сынами века сего .
– Что ж… – Билэт прищурился. – Я сдал экзамен на мастера, и мне по уставу и обычаю гильдии дали один год и один день, чтобы я утвердился в степени и мог стать свободным мастером и брать учеников. Мне остался один день, и я нашел новую жертву, лучше прежней, и мог претендовать на звание смотрителя и кандидата в Магистры, но… Один человек… один мастер-смотритель предложил мне сыграть на нее в карты. Он ставил на кон жизнь крысы и флейту смотрителя, а я – свою джамбию, оружие мастера.
Я проиграл нож. На следующий день меня понизили из мастеров в подмастерья и изгнали из Гильдии на три года. Теперь чтобы обрести потерянное, я должен убить новую крысу-оборотня, сдать экзамен и вернуть свой нож. Дело за малым… Что, ты доволен моим рассказом?
– Доволен, – ответил отшельник и откинул капюшон.
Билэт вскрикнул и отшатнулся, едва не упав.
Перед ним был Верховный Магистр Гильдии Крысоловов, великий Дудочник и его учитель.
– Видишь, сын мой, я должен был услышать от тебя правду. Тот мастер-смотритель… он ведь твой брат… Рэндальф?
Пытаясь совладать с собой, Билэт кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
– Я унес реликвию с собой, потому что не видел достойного среди вас. Не вижу и теперь. Я не могу отдать тебе медальон, Билэт, потому что только мастер может прикасаться к нему… или простец, чьи руки не запятнаны убийством.
Верховный Магистр надел капюшон и вернулся на бревно.
– Для всех я умер. Много лет я вел двойную жизнь, пытаясь уйти от мира, пока наконец два года назад не получил из Рима вместе с отпущением грехов и благословением на отшельничество долгожданное посвящение в сан. Десять лет я не спал ночей, вымаливая прощение у Бога за все то, что сделало меня Магистром Гильдии. Я всегда любил тебя, Билэт, как сына, ведь Бог не дал мне детей, и сердцем чуял, что неспроста ты лишился ножа. Небеса благословили тебя чудным даром увлекать людей словом и волшебной красотой, но и великая гордыня снедает тебя. Подумай, Билэт, какой выкуп дашь за душу свою , когда восторжествуют твои надежды? Я не дам тебе медальона, но приходи через год, когда твои инструменты снова будут у тебя, и мы поговорим. И помни, – голос отшельника дрогнул, – грех лежит у порога, сын мой. Он влечет тебя к себе, но ты властвуй над ним . – Отшельник перекрестился и умолк, вновь принявшись за свои четки.
– Не бойся, – прервал он молчание некоторое время спустя, – если я умру, ты найдешь реликвию в моей пещере. Иди с миром, сын мой, да хранят тебя Господь и Пресвятая Богородица, – монах с любовью благословил юношу и коротко вздохнул: – Позови ее, – кивнул он в сторону Кловин.
Билэт отошел, кусая губы от досады, но когда он приблизился к женщине, на лице его царила любезная безмятежность.
Подойдя к отшельнику, Кловин присела в изящном реверансе.
– Подойди ближе, дочь моя, – глухо произнес старец.
– Мой народ не исповедует Сына Божия, и я не могу благословиться у вас, отец.
– Всякая тварь Божия благословлена Им в дни творения, и мне не гоже гнушаться тем, что вышло из рук Божиих.
– В народе нас зовут чадами гнева и детьми дьявола.
– Мало ли что болтают злые языки. Но твой народ грешит не больше нашего, а может, и меньше, если и вправду Господь лишил вас разумной души и свободы выбора. Дочь моя, я знаю, что не по своей воле ты прибыла сюда. Господь открыл мне, что дни мои близятся к концу, и хоть трепещет душа моя в ожидании исхода и суда, но дух надеется на милость Божию. И прежде чем отправлюсь я на суд Божий, хочу завершить дело, которое камнем лежит у меня на сердце. Ты знаешь…